И слово это было: "Тутотмес"!

18. И не узнаешь смерти...

С внезапно обострившимся вниманием Конан стал вглядываться в своих спутников, лица которых были скрыты масками. Либо один из них был Тутотмесом, либо цель всей этой церемонии заключалась во встрече с этим жрецом - это он уловил четко. И тут он понял, куда они направлялись, разглядев за пальмами черный силуэт высокой пирамиды, четко вырисовывавшийся на фоне ночного неба.

Мазанки и рощи остались позади, и, если жрецов кто и заметил, то не подал вида, чтобы случайно не навлечь на себя опасность. За спиной остались и башни Кеми, нависшие над отражающей звезды водой. Впереди расстилалась окутанная ночным мраком пустыня. Где-то неподалеку тявкал шакал, и это был единственный звук во всех спящих окрестностях, так как сандалии поспешно ступающих жрецов не издавали по песку ни единого шороха. Служители культа казались бесплотными духами, плывущими к вырастающей из темноты огромной пирамиде.

Один лишь вид ее заставлял сердце Конана биться быстрее, а нетерпение, охватившее его от осознания близкой встречи с Тутотмесом, совершенно заглушило страх перед неизвестным. Ни один человек не смог бы остаться равнодушным при взгляде на эти черные громады. Само их название служило народам севера символом отвращения и ужаса, а легенды рассказывали, что они были построены еще задолго до стигийцев и поднимались к небу уже в те времена, когда в древние, забытые годы этот смуглый народ пришел, чтобы заселить земли у большой реки.

Когда процессия вплотную приблизилась к пирамиде, у ее подножия стало различимо тусклое сияние, при ближайшем рассмотрении оказавшееся светом небольших костров, разложенных у подножия больших каменных львов с женскими головами, служивших символом страха. Жрец, возглавлявший шествие, без промедления направился прямо к центральному порталу, в дверном проеме которого маячил размытый смутный силуэт.

На короткое мгновение задержавшись рядом с этой фигурой, жрец скрылся в глубине коридора, и спутники его один за другим последовали его примеру. Каждый из пересекающих мрачный портал жрецов в масках задерживался перед таинственным стражем, чтобы обменяться с ним парой слов, либо, возможно, жестов, которые Конану никак не удавалось уловить. Поэтому киммериец немного задержался и, наклонившись, сделал вид, что занялся ремешком своих сандалий. Дождавшись, когда последний из жрецов скрылся за дверью, он двинулся вперед.

Пытаясь припомнить что-нибудь из только что слышанных им слов, он с облегчением отметил, что охранник у входа - обычный человек, после чего все его колебания сразу улетучились. Тусклый бронзовый светильник, висевший в портале, освещал начало длинного узкого коридора, теряющегося во мраке, и стоявшую у его входа высокую безмолвную фигуру в черном плаще. Больше никого не было - все жрецы уже вошли внутрь.

По-видимому, складки плаща, заслонившие большую часть лица Конана, вызвали подозрение охранника, потому что он сделал левой рукой какой-то непонятный жест. Конан уже решил было, что это пароль, но тут же понял, что ошибся - правая рука стражника вылетела из-под плаща, и тускло сверкнула сталь. Удар был силен и молниеносен и, несомненно, пронзил бы сердце любого обычного человека.

Но тот, в кого он был направлен, обладал стремительностью дикого зверя. Матово сверкнувший стилет еще не достиг цели, а Конан уже отбил руку противника левой ладонью и нанес правым кулаком мощный удар в голову нападавшему. Затылок несчастного ударился о стену, и глухой хруст сообщил о том, что череп его не выдержал.

Еще несколько мгновений киммериец стоял неподвижно, настороженно прислушиваясь. Но в темноте не было заметно никакого движения, и лишь только откуда-то снизу донеслось слабое, едва различимое звучание гонга.

На всякий случай он перетащил безжизненное тело в тень отворявшихся наружу дверей и поспешил вдоль по коридору, совершенно не представляя, куда тот может привести. Не успев сделать и нескольких десятков шагов, он очутился на распутье - проход разветвлялся надвое. Наудачу свернув налево, он пошел по плавно спускавшемуся куда-то вниз проходу со стертым за столетия каменным полом. Тут и там виднелись тусклые огоньки утлых светильников. Можно было только гадать, в каком веке какой забытой эпохи было возведено это колоссальное здание. Оно было старым, очень старым. Никто не знал, сколько тысячелетий черные пирамиды Стигии молча вглядываются в звездное небо.

По обеим сторонам коридора стали попадаться низкие двери с полукруглым верхом, но Конан продолжал придерживаться главного направления, хотя у него и появилось уже чувство, что он выбрал неверный путь. Но, даже если и предположить, что жрецы его опередили, он уже должен был бы их настичь. Он начал нервничать. Ничто не нарушало тишины, но ему постоянно казалось, что здесь есть кто-то еще: уже не раз, минуя очередной дверной проем, он чувствовал на себе чей-то внимательный взгляд. И, наконец, не выдержав, он остановился, решив возвращаться обратно, как вдруг резко обернулся назад, схватившись за нож и пытаясь сохранить контроль над натянутыми, как струна, нервами.

За спиной у него стояла, внимательно вглядываясь в его рослую фигуру, стройная девушка. Ее мраморная кожа указывала на то, что она происходит из какого-то древнего аристократического рода Стигии: она была высокого роста, с хорошей фигуркой, а на лбу ее, среди разметавшихся черных волос, горел большой алый рубин в золотой оправе. Кроме пары обшитых шелком сандалий и широкой, украшенной драгоценными камнями набедренной повязки, на ней ничего не было.

- Что ты здесь делаешь? - спокойно спросила она.

Раскрыть рот и ответить ей означало бы обнаружить свое иноземное происхождение. Поэтому Конан стоял безмолвно - устрашающий суровый силуэт в омерзительной маске с колышущимися перьями. А глаза его ощупывали мрак за ее плечами, но там никого не было видно, хотя могло случиться, что по ее зову сюда может сбежаться целая толпа воинов.

Она бесстрашно подошла ближе.

- А ведь ты не жрец, - произнесла она. - Ты воин, и это видно даже под плащом и маской. Между жрецом и тобой разница такая же, как между мужчиной и женщиной. О, господи! - вскрикнула она, широко раскрыв от изумления глаза. - Да ты ведь даже не из Стигии!

Быстрым движением он протянул к ней руки и слегка сжал ее хрупкую шею.

- А ну-ка тихо! - шепнул он. Ее гладкое белое тело было холодно, как мрамор, а во внимательных темных глазах не было заметно и тени страха.

- Не беспокойся, - спокойно сказала она. - Я тебя не выдам. Но ты безумец, если пришел в запретное для всех непосвященных святилище Сета!

- Я ищу жреца Тутотмеса, - ответил он. - Этот человек здесь?

- А зачем он тебе?

- Он украл у меня принадлежавшую мне вещь.

- Хорошо, я провожу тебя к нему, - заверила она с такой готовностью, что у него сразу же появились подозрения.

- Ты лучше не играй со мной, девочка! - предупредил он.

- Я не шучу. Мне незачем выгораживать Тутотмеса.

Некоторое время поразмыслив, он, наконец, решился. В конце концов - теперь он был точно так же в ее воле, как и она в его.

- Ладно. Иди рядом, - согласился он, сжимая ее руку и отпуская горло. - Но смотри! Если сделаешь хоть один подозрительный шаг...

И она повела его вниз по коридору, все ниже и ниже. Вскоре светильники исчезли, и он скорее чувствовал, чем мог различить во мраке ее силуэт. А один раз, когда он обратился к ней, она повернула к нему лицо и он с изумлением заметил, что глаза ее светятся во тьме золотистым огнем. И вновь в душе его проснулась тревога, но отступать было поздно, и он продолжал следовать за ней по лабиринту темных ходов и коридоров, под конец утеряв свое природное чувство направления. Он уже клял себя за то, что влез в эти темницы, но ничего не мог поделать. В один из моментов он ясно ощутил в темноте перед собой присутствие живого существа и исходящее от него резкое ощущение голода, и, если его не обманул слух, до него донеслось какое-то слабое движение, быстро стихшее в отдалении после едва различимого ответа девушки.